Иногда они возвращаются
«Красный фонарь» — книга вполне симпатичная, хотя и дебютная.
То, что дебютная, изначально ставит ее в положение падчерицы. Ну ничего, я прочел и другие прочтут, это дело поправимое. И вообще, то, что дебютные книги никому обычно, кроме десятка друзей-приятелей не интересны, тема совсем другого разговора.
Итак, книжку эту я прочел, и понял, что, собственно, сделал это не зря. Первый плюс — в ней нет явных нравоучений, эпических назиданий и попыток учить жить. При этом, она ну, безусловно, многокрасочней и глубже внешней канвы, ставшей основой для реализации авторского замысла. То есть стежки вроде и незамысловаты, но картинка в итоге выходит весьма многозначная. Второй плюс — она совсем не толстая, что однозначно радует. Толстые скучные книжки давно уже не по мне, даже если они ну очень-очень умные. Я бы, пожалуй, сравнил эту работу с подзабытым ныне художественным направлением — Митьки. Такой литературный Вася Ложкин, только очень добрый. В общем, сюр со смыслом.
Действие романа происходит в то время, когда одна эпоха сменила другую, когда появилась возможность… Стоп. Как-то раньше не задумывался — возможность чего? Того, что могло бы быть? Или того, чего быть в принципе не могло, но чего хотелось? Или возможность оценить то, чего хотелось, но чего быть ни при каких обстоятельствах не могло? Как там пел Высоцкий голосом Всеволода Абдулова: «А? Э-э… Так-то, дружок. В этом-то все и дело».
Итак, начало нулевых. Областной центр где-то недалеко от столицы. Некий молодой человек видит на вокзале странные фигурки.
«На соседней платформе что-то промелькнуло у самой земли, какое-то существо размером с кошку. Словно животное решило спрятаться от палящего солнца в прохладную тень. Странно было то, что зверушка почему-то передвигалась на задних лапах.
Чем больше Александр всматривался, тем отчетливее видел очертания человечка, настолько маленького, что он не мог быть ни карликом, ни ребенком. В его крошечных ручках блестели монеты, играя на солнце яркими вспышками.
Посмотрев по сторонам, Мартов понял, что человечка не видит никто, кроме него. В это время подали его состав, и соседняя платформа скрылась из виду. Был или не был человечек, Александр не мог решить точно, из-за жары перегретый воздух клубился, размывая четкие очертания».
В общем, иногда они возвращаются. Читателю последовательно преподносят явление вначале «всесоюзного старосты» Михаила Ивановича Калинина, затем Григория Ефимовича Распутина, дальше больше — Ленина, Сталина, и в довершение всего этого паноптикума матроса Железняка.
Понимая, что с тобой играют в угадайку, начинаешь предусмотрительно за автора предвосхищать развитие сюжета в режиме жанра «альтернативная история». Вариантов, собственно, два. Сегодня они оба на слуху. Первый — жуткий — из разряда «Сталина на вас нету!» Серьезно к этому нытью относиться нельзя, а несерьезно вроде бы и не получается. И второй — когда с фактами наперевес огромная масса здравых, в общем-то, людей давит друг друга в желании уничтожить оппонента, втоптать в пыль и подняться в полный рост победителем в той истории, которая была, или которую многие себе придумали.
Но с угадайкой ничего не выходит.
Было бы здорово, если бы роман писался про первое, актуально, если бы про второе. Но он оказался совсем о другом. Написанная смешно, а порой очень смешно, история эта вовсе никакая не сатира и уж точно не юмор. Дело вовсе не в том, чтобы расставить точки на «I» — довольно жестко и порой даже сверх того. Дело вовсе не в том, чтобы доказать очевидное, что смеясь, мы расстаемся с прошлым (ну, скажем так, не только в этом).
Роман не про альтернативную историю, а про альтернативную реальность. Про невозможность невозможного, как бы ты не пытался, какую бы степень литературного допущения не применял; про логику не императива, а момента. По ходу дела доказывается все это с улыбкой, такая ныне вообще редкая вещь — улыбка.
В книге много милых знаковых ассоциаций: Ленин, увлекшийся пчеловодством, Железняк, вступивший в ОПГ, Калинин, нашедший себя в написании назидательных статей в региональной прессе… Их, ссылок на то, уже ностальгически многими переосмысленное время, много. Кому-то взгрустнется, кто-то будет злиться, читая. Нормально. Правильно даже.
Есть такой искусствоведческий термин — соцсюрреализм. Помнится, если не ошибаюсь, его ввел в обиход Сергей Герасимов. Что-то вроде вдвойне усиленного реализма советской действительности. «Красный фонарь» — это такой постсоцсюрреализм. Перечитывая Владимира Соловьева, получаю: «Постсоцсюрреализм — хоть слово дико, но мне ласкает слух оно».
Если вкратце, то некая конструкция вырисовывается. Образы внешне ходульные и анекдотические при том тщательно сверены с фольклорным дискурсом, у языка, достаточно внятного, чтобы не карябать слуха, изнеженного стилистикой Довлатова и Паустовского, все же специфический совковый тип построения фразы с некоторой растянутостью в пространстве и способе объяснения действия, у сюжета совершенно фантастического железный логический стержень.
Случайно это получилось или так и задумывалось? Вот уж что совершенно не важно. Получился роман, вполне симпатичный, чтобы о нем поговорить и надеяться на продолжение.
Леонид Кузнецов
Литературный софт-рок
Эта книга стоит того, чтобы ее прочитать — таково мое независимое мнение. И возникло оно почти сразу, по мере углубления в сюжет. К пятнадцатой странице я уже начал прикидывать, от чего мне следует отказаться в дневном расписании, чтобы сегодня прочесть как можно больше.
Во-первых, она написана очень своеобразно, даже мне показалось — немного старомодно.
Читать полностью погруженным в процесс у меня не получается — я отвлекаюсь на телефонные звонки, кому-то из домочадцев что-то требуется, мысли еще скачут попугаями по своим веткам, натолкнувшись на какую-нибудь зацепку в тексте. И вот одна из мыслишек, проскочив где-то сбоку и исчезнув в толпе других обрывков, потом появилась снова. Потом еще раз, еще раз и постепенно стала доминирующей над всем мысленным вихрем, который неизменно сопровождает чтение.
Мысль эта имеет формальное отношение к музыке и, казалось бы, ее здесь быть не должно — сюжет поначалу наводит на приключенческо-фантастический жанр с элементами хорошего многообещающего юмора.
Но она появилась! И я думаю, что у людей с развитым ассоциативным мышлением рано или поздно подобная тоже должна была возникнуть. Итак — вот она. Авторский язык очень четко ассоциируется с музыкой, которую классифицируют как софт-рок. Определение его я опущу, потому что оно в нашем случае не нужно. Из всего великого сонма музыкантов, играющего в этой манере, литературный стиль Андрея Китина больше всего созвучен с песнями Саймона и Гарфункеля. Повествование идет как большинство их песен — мягко, нежно, распевно, в одном среднем темпе от начала и до конца книги.
В ней нет острых углов, нет резкостей, нет обсценной лексики, и нет того, что сейчас называют экшн. Только обычное, внешне и внутренне незатейливое бытие наших современников. Внимательный острый взгляд на окружающую обстановку выдает в авторе хорошего наблюдателя, который видит и замечает гораздо больше рядового человека. Трудновыполнимую задачу — показать калейдоскопические фрагменты жизни провинциального тихого города, которую поставил перед собой автор, он решил, придумав блестящий сюжетный ход, запустив в действо объединяющую силу — «человечков». Признаться, вначале я об этом не сразу догадался, был удивлен и озадачен — какова их роль?
И почти сразу ошеломлен пришедшей буквально следом другой догадкой — как это здорово! Раздеть вождей до их обычной естественной сути. Которая, без тех далеких обстоятельств, поднявших их на самый верх пены, на самом деле заурядна и даже местами вызывает у нас, нынешних, смех, иронию, отчуждение.
Не буду пересказывать содержание, посоветую лишь, если доведется взять в руки эту книгу — открыть на любой странице и прочесть маленький кусочек. И вы почувствуете...
С. Кардо
