Москва, издательство «Дикси Пресс»

ISBN - 978-5-905490-66-8

Вечно сам по себе и нигде — ко двору,
Я эпитетом «странный» известен в миру.
Мне досталась стезя — бить дорогу по центру
Между злом и добром... Тяготея к добру.

Шутки ради я загрузил это рубаи в нейросеть Балабоба, та прожевала и ответила:

Вечно сам по себе и нигде — ко двору,
Я эпитетом «странный» известен в миру.
Мне досталась стезя — бить дорогу по центру
Между злом и добром... Тяготея к добру. (И. Бродский)

Вот так.

Я не знаю, как Павел Лобатовкин относится к Бродскому, возможно подобная идентификация ему и не особенно лестна, дело совсем не в этом. Генератор Балабоба построен по принципу вариативности, и если текст им распознается как не имеющий аналогов, проще говоря, близкий к идеалу, то тогда так — просто констатация.

Что ж, примем это к сведению и согласимся с Балабобой — рубаи, которые пишет недавний люберчанин, а ныне житель Барнаула Павел Лобатовкин, не банальны.

Впрочем, это было признано за аксиому изначально, еще на стадии работы с его книгой. Вот что считает необходимым отметить редактор издательства «Дикси Пресс» Юлия Землянская:

«Открывая впервые чей-то текст, ты преисполнен ожиданиями. Открывая текст, в оглавлении которого находишь такие слова, как «родина», «патриотизм», «вера», «творчество», «совесть», «добро и зло», «нравственность», «счастье», ожидаешь как минимум размышлений автора на «вечные» темы, как максимум — философского трактата, отвечающего на основной философский же вопрос: как сознание соотносится с материей, мышление с бытием, а дух с природой.

Читатель искушенный, а редактор — существо, закаленное самыми разнообразными текстами — искушенный вдвойне, выразит свои ожидания (читай, «опасения») от книги подобного содержания двумя красочными словами: «морализаторство» и «банальщина». Ну, в самом деле, что нового можно написать по поводу, например, смысла человеческого существования, понимания счастья, категорий добра и зла? Как охарактеризовать понятия «нравственность» и «совесть»? Очевидные же вещи, не так ли?

Но, вот удивительно, читая «Рубайат-2021. Версия для размышлений» Павла Лобатовкина, обнаруживаешь, что автору удалось избежать того, чего мы с читателем так боялись. Да, работа полностью отдана решению острых морально-нравственных и базовых философских вопросов; да, автор предлагает их решение, описывая свое мышление, свое видение, причем, местами используя довольно жесткие формулировки, могущие показаться категоричными. Но нет в этом морализаторства. Нет отторжения, которое возникает, когда тебя пытаются насильно научить некой «истине». Да и саму эту «истину в абсолюте» Павел Лобатовкин ставит под вопрос».

Итак: рубаи и не банально. Замечательно. А зачем?

Непременно найдется тот, кто спросит.

А действительно. Нафига нам еще и это? Тут неизвестно, не переформатируется ли серьезная литература (не беллетристика, та будет только расцветать) в хрен знает что в грядущие десять-пятнадцать лет. Тут неизвестно, будет ли уметь читать человечество через те же самые пятнадцать лет (массово, элита вообще-то с этим определилась как с одним из своих приоритетов). Тут неизвестно, останется ли вообще человечество в его нынешнем виде как хомо сапиенс, ибо с поголовной разумностью-то как раз большие проблемы.

Один человек мечтал встретить мудреца.
Так и представлял себе, что вдруг ему навстречу мудрец. Подходит, доброжелательно, спокойно какие-то слова говорит, и жизнь после этого меняется навсегда: становится лучше, проще, счастливее.
Много лет прожил этот человек.
И иногда к нему подходили те, кто обещал сделать его жизнь лучше, проще и счастливее.
Но они всегда оказывались продавцами.

Так, уже становится понятней. Автор предостерегает. Типа — имеет право? Типа — знает?

Идеалы — опора мятущихся душ,
Но конфликт поколений тем душам присущ:
Идеалы родителей — пыльные сказки,
Идеалы детей — несусветная чушь.

Ага, знает... Да все что-то не то, чего хотелось бы знать нам. Не учит. Может, он разрушитель? А что, тоже вариант...

— Прозайцев? Иван Иваныч?

— Да...

— Здравствуйте! Сергакий меня зовут, а это Баудан Пивиевич, знакомьтесь, дело у нас к вам небольшое, информация малая. Позвольте, на скамеечку присядем.

— Я-а-а... Кто вы?

— Ой, да даже и сказать-то не знаю. Так. Работники. В сферах, так сказать. Мы же вам, Иван Иваныч, добрую весть принесли, гармонию вам возвращаем, в целости, все дела.

— Но...

— До смешного просто, Иван Иваныч! Не поверите! Тело, душа, гармония — знаете? Ну там в книжках, может? Так мы нашли. Нашли, представляете?! Вам при рождении душу чужую выдали, представляете? Обормоты! Разгильдяи! Надо ж было додуматься! Вот вы скажите, бывает грустно? Бывает, что другой жизни хочется какой-то? Творить там, мечтать? Мол, щас — ка-а-а-ак — и сотворю?

— Да, но...

— Во-о-от! В том-то и дело! Душа не ваша, телу покоя не даёт. Зовёт всё куда-то, манит, а была б душа телу родная, так вы бы счастливы были, представляете? В гармонии бы жили. Перепутали вас. Вашу душу кренделю одному определили, ему бы на Нобелевскую тянуть, а он с вашей-то душой заленился, малым довольствуется. Да и вам вот беспокойно. Мы сейчас обмен организуем быстренько — и вам счастье, и ему. Ладненько? Согласие ваше требуется, правила такие. Р-р-раз — и счастье, ага, Иван Иваныч? Вот и Баудан Пивиевич подтвердит.

— Нет.

— Как нет?

— Голову не морочьте.

— Да как же это, Иван Иваныч? Тянет же вас. То роман написать, то в путешествие отправиться, то вообще жизнь изменить. Вот и мучаетесь! Зачем? Всё поправим щас. Мигом!

— Нет.

— Ну как же нет? Роман ведь так и не напишете, никуда не отправитесь, только себя поедом съедите. Зачем? А то бы то же самое, но — СЧАСТЬЕ!

Разве ж разрушитель? Может, мечтатель?

Балуйтесь, деточки, балуйтесь, вам умирать.
Радуйтесь, взрослые, радуйтесь, вам умирать.
Грейтесь на солнышке, старые, вам умирать.
Нету у нас, нету времени, чтоб горевать.

Не похоже.

А, вот. Точно, вот здесь.

Всё изменяется, не сыщешь вечных стен,
И всё незыблемо — любовь, рожденье, тлен.
Жизнь точно маятник, качнувшийся однажды...
В основе сущего стабильность перемен.

Нет ни Зла, ни Добра... — Маятник.
Нет ни Света, ни Тьмы... — Маятник.
Все потуги твои перемелет в ничто
Сокрушающий всё Маятник.
Сколь бы ты ни пытался его отклонить, он всегда будет стремиться обратно.
К центру.
К идеалу.
К совершенству покоя.
Но пока ты жив — ты толкаешь.
Все толкают.
И мечется маятник по немыслимой траектории, пролетает центр, пролетает точку совершенства...
Точку счастья?

Недостижимую в своей близости.

И не мечтатель... И не пророк. Просто вот надо было написать такую книжку, он и написал такую.

Нельзя быть только ерником, шутом, клоуном. Но и хмурым пророком — только — нельзя. А читатели сами разберутся. Те, кто еще не разучился читать.

Почему именно рубаи?.. Зачем так сложно? Чтобы путь тернистей?

Рецензенты твердят: «Не пиши рубаи!
Чужды русскому духу потуги твои».
Как нерусские, право! Ведь русского вряд ли
Остановит запрет заплывать за буи.

А все же — зачем?

Чужие дороги ведут по чужим адресам —
Так было угодно создать этот мир небесам.
Легки и приятны пути до церквей и трактиров,
Но к дому дорогу я должен прокладывать сам.

Леонид КУЗНЕЦОВ