Евгений Русских
ЖУРКА
1
Юрка выбрался из подвала долгостроя. И, сунув руки в карманы куртки, побрел под дождем к трассе.
На трассе торчал мальчишка.
Юрка сплюнул, глядя на беспризорника, ковырявшего палочкой останки птицы, расплющенной колесами: «Проклятая дыра!» И обернулся.
От неожиданности он присел. За углом грязно-желтого дома стояла патрульная машина. И план в его голове созрел мгновенно.
– Эй! – позвал он мальчишку. – Иди сюда...
Тот нехотя подошел.
– Это видишь? – показал ему Юрка на недостроенный дом в поле. Мальчишка кивнул. – Так. Теперь посмотри туда. Гаишника видишь?
– Че надо? – посмотрел на Юрку мальчишка, глаза у него были, как у мертвеца.
– Слушай. Подойдешь к менту. Скажешь, мол, на стройке, девчонка. Мертвая. И стольник твой. Понял?
– Наколешь...
– Я буду на кладбище. Там склеп. Не придешь, дело твое. Давай, пошел!
И Юрка подтолкнул мальчишку. Тот зашагал к машине.
Юрка метнулся к желтому дому, обогнул его и выглянул из-за угла. В этот момент показался пацан. Мент опустил стекло. «Шныров!..» – изумился Юрка. И от ненависти к своему заклятому врагу, которого он вчера здесь искал, у него заломило в висках.
Мальчишка говорил дольше, чем требовала информация. И вдруг согнулся, точно от удара под дых, попятился и дал деру. Юрка сжался в пружину. Прошла минута, другая, третья. Шныров не выходил.
Где-то неподалеку зашаркала метла. Хлопнула дверь в парадном.
Юрка пошарил глазами по земле, усыпанной желтыми листьями. Зачем-то поднял камень, мокрый на ощупь. И тут дверца машины открылась.
С белой кобурой на ремне из машины вышел Шныров. Все такой же рыжий, толстомордый. Как и десять лет назад. Когда он, пьяный, насмерть сбил на машине Юркиных родителей.
Шныров потянулся и вразвалку пошел к долгострою.
2
Юрка сидел на корточках в склепе у костерка, пожиравшего маску с прорезями для глаз, грел над хилым огнем руки, не веря до конца, что добыл пистолет. Правда, Шнырова пришлось оглушить. Но жить будет.
По заплесневелым каменным стенам склепа сочилась вода. Всполохи огня вырывали из сумрака адамовы головы, нарисованные на стенах. Медные пули в обойме сияли, как золотые монеты.
Юрка сдавленно замычал, вспомнив про свое горе. Мысль о болезни старшего брата мгновенно вернула, даже не вернула, а швырнула его в реальность. Опухоль мозга! Но шанс есть! Всегда есть шанс. Так сказали ему врачи в онкологическом центре, где брату сделали снимок головы. И тут же, как обухом топора: нужна операция. Только вот стоит она немалых денег.
Но теперь, когда у него есть пистолет, он эти деньги достанет! Все должно пройти гладко. План он обдумал до мельчайших подробностей. Срыва с валютным киоском не должно быть. А потом... Потом он увезет брата к теплому океану. С тех пор, как они осиротели, брат не знал, что такое отдыхать. Работал на заводах, в самых гиблых цехах, где хорошо платили за вредность. Заботился о нем, о Журке – так он называл Юрку за худощавость, за длинные «журавлиные» ноги – как о ребенке...
Юрке вспомнилось, как в последние недели перед тем, как брат заболел, он прогуливал школу три дня из пяти, слонялся на реке. В одиночестве он часами наблюдал за погрузкой и разгрузкой судов на причалах, искал работу. Но его не брали: «Малой еще...» Хотя парень он был выносливый, даром что Журка. И он, конечно, замышлял побег, был уверен, что в чужой теплой стране найдет доходную работу. Но получилось так, что в день его восемнадцатилетия брата отвезли в больницу...
Но он не даст ему умереть! Океан, тропический остров, экзотические фрукты вернут брату здоровье. Юрка представил, как с досками для серфинга, загорелые, сильные, они с братом идут по ослепительно белому пляжу на фоне вздымающихся океанских валов… И тут из пелены дождя появился этот заморыш с мертвыми глазами нюхача, о котором он уже успел забыть.
– Сто... – сунул он в ледяную руку мальчишки купюры. – И вали отсюда!
– Я все видел, – сказал заморыш.
– Что ты видел?
– Как ты мента замочил...
Сила, незнакомая, давящая, рванула Юрку и повлекла куда-то в глубину каменной могилы.
– Врешь! – тряхнул он задохлика за костлявые плечи так, что у того клацнули зубы. – Бабок я тебе больше не дам. Понял? Пошел вон!
И Юрка сделал угрожающий жест.
– Не, – сказал пацан и бросил на землю что-то мерзкое, кровавое.
Юрка всмотрелся. Это был лоскут кожи с клоком рыжих волос, запачканных кровью. Скальп?
– Да я же тебя...
– Руки за голову! Мордой к стене! – вдруг раздался сверху грубый голос.
Юрка отпрянул. Сверху на него смотрела обритая голова с выпученными глазами. Голова исчезла, и на землю спрыгнул мокрый детина в распахнутой косухе, надетой на голое тело.
– Пушку гони! – взревел он, и в его руках блеснула заточка.
– Папка мой, – устало вздохнул пацан и сел на землю. – Давай пистоль. Отседа не сбяжишь...
Амбал беззубо ощерился, поигрывая пикой.
Лихорадочно соображая, Юрка сунул руку во внутренний карман куртки, нащупал ребристую рукоятку «Макарова» и опустил предохранитель.
– Ты че маракуешь, ты че там... – заблажил псих.
И бросился на Юрку.
Не сознавая того, что делает, Юрка выхватил пистолет и выстрелил ему в лоб.
Трясущимися руками положил пистолет в карман, но тут же, вскрикнув, рухнул на спину –мальчишка вцепился ему в ногу и стал ее рвать зубами.
Взвыв от боли, Юрка изогнулся, выхватил пистолет. Перехватив его за ствол, ударил мучителя по голове.
3
Он остановил грузовик на трассе, спросил водилу в черных каплевидных очках: «Подбросишь до С.?»
– Садись, – откликнулся шофер.
В кабине воняло бензином и кожей сидений.
Мертвый спидометр окоченел на пятидесяти. Ветровое стекло было покрыто дождевыми разводами, а по одной его половине лучами разбегались трещины. Колеса постукивали на спусках, подъемах и поворотах изъезженной бетонки.
Юрка забился в угол кабины. Усталость брала свое. С тех пор, как он ушел из дома, чтобы раздобыть пистолет, ему и часа не удалось вздремнуть, но стоило закрыть глаза, как оживали страшные картины: брат, лежащий на кровати с закрытыми от головной боли глазами, кабанья ухмылка Шнырова, мальчишка с залитым кровью лицом, которого он оставил в склепе...
Водила молчал. Подавшись вперед, крутил баранку и едва слышно насвистывал однообразный мотивчик. Юрка уловил, что шофер несколько раз сбоку присматривался к нему. Но ничего не спрашивал.
Километр за километром тянулись за окном болота, леса и бурые поля, и ни души нигде, только изредка встанет у дороги щит «Сделаем нашу Родину цветущим краем», указатель «Облянищево» (вот название!), выцветшая реклама лимонада «Плотник Буратино». «Почему Буратино – плотник?» – соображал Юрка, борясь со сном. И вдруг подумал, что можно бы посчитать кошмаром все случившееся. Но не получалось. Из головы не выходил мальчишка. Юрка раздваивался, мучился. Одна его половина рвалась обратно, чтобы отвезти пацана в больницу, другая – в С.
Вдруг – менты. Рев, мигалка...
Водила мотнул головой:
– Зашевелились, мля... Слыхал? В Наголаеве мента замочили...
– Нет.
– Во! – покосился на него шофер. – Пушку, говорят, забрали. Но дорога тут одна. Никто не сбяжит...
И опять замычал мотивчик, выматывающий душу.
«Не сбяжит...»
Юрка взглянул на профиль шофера. Что-то было в его лице такое, что напомнило ему Шнырова. И он почувствовал опасность. Шофер посвистывал.
Приехали в С.
Юрка вышел из машины. Хотелось курить. Сигареты кончились. Он выбросил пустую пачку, подошел к киоску рядом с автостанцией. Купил сигареты, взял сдачу. Кто-то положил ему на плечо тяжелую руку.
Юрка обернулся.
– Побазарить треба... – сказал водила в черных очках.
– А в машине времени не было?
– Не-а.
– А теперь у меня нет, на автобус опаздываю.
– Зря.
– Что зря?
– На автобус зря, попутками бы надо... Ну, хорош базарить! Пушку давай!
– Ты что, гад?
– Здорова, мужики! – ощерился вдруг шофер и помахал рукой.
Через площадь к автостанции шел патруль. Двое.
Один, с автоматом, махнул в ответ, окинув Юрку подозрительным взглядом.
«Сейчас он меня сдаст», – промелькнуло в мозгу, и Юрка выхватил пистолет.
Мента с автоматом он уложил первым же выстрелом. Потом еще тремя – другого. Отбросил пистолет. Подбежал к убитому, нагнулся, стащил с него «калаш». Шофер улепетывал к автостанции. Юрка оттянул затвор и хотел дать по нему длинную очередь. Но передумал. И побежал к машине...
– Наголаевские, – радостно сообщил шофер, кивнув на патруль. – Пошли, что ли?
– Куда? – вернулся Юрка в реальность.
– Коту под муда. В кабине ствол отдашь.
– Слушай, – взмолился Юрка. – Не сдавай. Мой брат умирает. Мне деньги нужны...
Злобная ухмылка:
– Отдашь пушку, там поглядим.
Они залезли в кабину. Юрка глянул в окно. Менты стояли совсем рядом, курили, бросая взгляды на машину. Юрка наклонился, достал из кармана куртки пистолет, вытащил обойму и отдал «Макаров» шоферу.
– Ну, я пойду?
– Погодь, – суетливо засовывая пистолет за пояс, забормотал шофер. – Тебя ж тут враз захомутают. Отъедем малехо, отдашь маслятки, и бывай...
Водила лихо развернул машину, и грузовик, разбрызгивая лужи, понесся обратно...
4
Юрку нашли грибники. Закинув руки за голову, он лежал в лесополосе неподалеку от трассы. В его открытых глазах отражались облака, плывущие, точно острова в океане. Грибники, муж с женой, подумали, что парень отдыхает. Но вдруг заметили черную дыру
на его виске.
Вызвали милицию.
Прибыли трое. Следователь в солнцезащитных очках, все время что-то насвистывая, склонился над трупом. И вдруг обнаружил в руке парня пистолет.
– Макаров. Тот самый, – повеселел он. – Выходит, суицид.
Муж с женой удивленно переглянулись. Никакого «Макарова» тут не было, когда они наткнулись на парня. Это не ускользнуло от глаз следователя.
– Нездешние, что ли? – спросил он. – Ну, ну... Документы! – вдруг рявкнул он. Двое его сослуживцев потянулись к кобурам.
– Отставить! – скомандовал им начальник. – Вам бы только шмалять, – изучая паспорта свидетелей, пробормотал он.
– Ну, что ж, – сказал он в сторону, поигрывая паспортами. – Надо бы расписаться в протоколе.
И грибники расписались.
– Птицы, – сказал мужчина, когда следователь отдал ему паспорт.
– Что? – обернулись милиционеры.
– Клин, говорю...
И грибник показал глазами на небо, где, курлыча, летели на юг журавли.
